HHhH - Страница 11

Стало быть, Гейдрих практически навязывает встречу мало к тому расположенному Гиммлеру. И при этом если он не намерен до конца своих дней оставаться инструктором кильского яхт-клуба для богатых бездельников, то непременно должен не отходя, как говорится, от кассы произвести самое благоприятное впечатление.

Но с другой стороны, у Гейдриха на руках козырь: Гиммлер совершенно не разбирается в том, что такое на самом деле разведывательная служба.

По-немецки «офицер связи» – Nachrichtenoffizier, а «офицер разведки» – Nachrichtendienstoffizier. И именно потому, что Гиммлер ни черта не понимает в военной терминологии, бывший флотский офицер связи Гейдрих и сидит сейчас перед ним. На самом-то деле в разведке у Гейдриха практического опыта нет, а Гиммлеру требуется ни больше ни меньше как создать внутри СС службу шпионажа, способную конкурировать с абвером адмирала Канариса, – кстати, бывшего начальника «белокурой бестии». И теперь, когда Гейдрих явился, ему предлагается набросать в основных чертах проект такой службы: «У вас есть на это двадцать минут».

Нет, Рейнхардт не хочет оставаться до конца своих дней яхтенным инструктором! Поэтому он, хорошенько сосредоточившись, принимается вспоминать всё, что знает по теме. Знания эти ведут свое происхождение главным образом из английских шпионских романов, которые он годами проглатывал в огромных количествах. Ладно, какая разница, откуда знания! Сообразив, что Гиммлер понимает в том, о чем предлагает ему высказаться, еще меньше, чем он сам, Гейдрих решает пойти ва-банк. Он набрасывает несколько диаграмм, стараясь использовать в пояснениях как можно больше военных терминов. И всё получается! На Гиммлера его проект производит настолько сильное впечатление, что руководитель СС тут же забывает своего главного кандидата, двойного агента Веймара. Он предлагает сидящему перед ним молодому человеку жалованье 1800 марок в месяц (в шесть раз больше, чем тот в среднем зарабатывал после того, как его уволили из флота) и переезд в Мюнхен. Фундамент страшной СД заложен.

29 июля 1931 года Гейдрих получает должность начальника отдела 1с, информационной службы.

29

СД, SD – Sicherheitsdienst, служба безопасности. Наименее известная и самая ужасная из всех нацистских организаций, включая гестапо.

Правда, поначалу это всего лишь небольшой отдел в составе Управления СС, первые картотеки Гейдриха размещаются в коробках из-под обуви, и в его распоряжение выделено всего полдюжины агентов. Но уже в то время он усвоил, что главное в разведке – знать всё обо всех. Без исключений. По мере роста и расширения СД у ее руководителя будут развиваться поистине выдающиеся способности бюрократа, а это едва ли не определяющее качество для руководителя хорошо налаженной шпионской сети. Если бы он выбирал себе девиз, скорее всего, девиз этот был бы таким: «досье! досье! как можно больше досье!» Самых разных. В самых разных областях. Гейдрих очень быстро входит во вкус. Добыча информации, манипулирование людьми, шантаж, шпионаж становятся для него наркотиками.

А ко всему этому добавляется еще и почти ребяческая мания величия. Узнав, что шеф английской Секретной разведывательной службы, Secret Intelligence Service, именует себя «М» (да-да, как в «Джеймсе Бонде»), он решает стать «Н». В каком-то смысле это первое из его прозвищ, в будущем довольно многочисленных: «палач», «мясник», «белокурая бестия». Но главное – данное ему самим Адольфом Гитлером – «человек с железным сердцем».

Не думаю, чтобы так – «H» – называли Гейдриха его люди (они, пожалуй, должны были предпочесть более удобное в разговоре прозвище «белокурая бестия»). Наверное, обилие прописных «Н» вокруг могло привести к досадной путанице (Heydrich, Himmler, Hitler…), и, должно быть из осторожности, он сам отказался от этого ребячества, хотя «Н как Holokost» вполне могло бы стать довольно безвкусным заголовком для его биографии.

30

Наташа рассеянно листает купленный ею для меня литературный журнал и останавливается на критической статье, посвященной книге о жизни Баха – того, который музыкант. Рецензия начинается с цитаты: «Существует ли биограф, которому не хотелось бы написать с полным на то основанием: у Иисуса из Назарета была такая привычка – задумавшись, Он приподнимал левую бровь». Наташа, улыбаясь, читает мне эту фразу вслух.

Я не сразу осознаю, насколько хороша и всеобъемлюща формулировка, и, храня верность давнему своему отвращению к реалистическим романам, думаю поначалу: фу, гадость какая! Но потом беру у Наташи журнал и перечитываю фразу. Хм, я вынужден признать, что мне и впрямь хотелось бы знать подобные детали, описывая Гейдриха. А Наташа хохочет: «Прямо так и вижу, как ты пишешь: “У Гейдриха была такая привычка – задумавшись, он приподнимал левую бровь”!»

31

Льстецам из Третьего рейха Гейдрих всегда представлялся идеальным арийцем, потому что был высоким блондином с довольно тонкими чертами лица. Угодливые биографы обычно говорили о нем как о красивом мужчине, на удивление обаятельном соблазнителе. Если бы они были честны – или хотя бы не так очарованы нацизмом, не так ослеплены волнением, охватывавшим их, едва о нацизме заходила речь, – они бы вгляделись в снимки получше и непременно заметили, что Гейдрих не только не мог служить эталоном, а, напротив, обладал кое-какими чертами, трудно совместимыми с требованиями арийской классификации. Так, у него были толстые губы, не лишенные, конечно, некоторой чувственности, но приближавшие его внешность к негроидному типу, и у него был длинный нос с горбинкой, который, будь этот персонаж евреем, сию же секунду назвали бы крючковатым. Добавим к этому большие, несколько оттопыренные уши и длинное лицо (ох, как хочется назвать это лицо лошадиным!) и получим результат: перед нами, разумеется, не урод, но человек, чья внешность довольно далека от стандартов Гобино.